Ожившие тени (начало)«... тень, бегущая от дыма...» Ф.И. Тютчев
Стояла теплая, уютная осень, с густым запахом воздуха, дивной пестротой красок, и казалось, никогда этому чуду не будет конца, отчего на душе было легко и приятно. Я ехал на кладбище. Всякий раз, когда я бывал в Москве по делам, то непременно выкраивал время, чтобы заехать на Троекуровское. Последний раз я был здесь лет пять назад. Купив цветы у входа, я с трудом нашел старую оградку, и успевший почти сровняться, заросший холмик. В голове его, высился простой деревянный крест с привязанным к нему проволокой выцветшим скорбным венком и металлической табличкой, где было трудно уже разобрать фамилию, имя и дату. Здесь покоился, в общем-то, мало знакомый мне человек, о котором я почти ничего не знал. Удивительно, даже себе я не мог объяснить, зачем я прихожу сюда, но каждый раз что-то будило во мне это странное желание. Со дня нашей встречи, в меня словно вселилось какое-то непонятное, смутное чувство, которое все беспокойней теснилось во мне, чем-то манящим и загадочным... Но, пожалуй, надо рассказать все по порядку. Мы жили на юге, в провинции, и весной, когда я учился уже в восьмом классе, не стало мамы. Последний год она постоянно болела, часто лежала в больнице, и было особенно больно смотреть, как с каждым днем, худея, она угасала навсегда. Через год отец женился - привел в дом женщину с двумя детьми; девочке было около семи, а мальчику – почти пять, и старшая, мамина сестра - моя тетя - Софья Николаевна, уговорила отца, отпустить меня жить к ней, в Москву. Окончательным доводом в ее пользу, было то, что в Москве я смогу, окончив десятый класс, лучше подготовиться и поступить в институт, и отец смирился. Она жила в центре Москвы, на улице Москвина, в большой комнате коммунальной квартиры и работала буквально в двух шагах от дома, в филиале театра МХАТ, капельдинером. И как всякий, отпивший хотя бы глоток театрального зелья, оказалась поражена им, была преданна этому театру всю оставшуюся жизнь. Ей было уже за пятьдесят, миловидная, живая, с добрым, готовым к снисхождению, взглядом. В манерах и голосе, порой сквозила театральность, как отпечаток мечты юности, и даже когда курила, то держала папиросу как-то по-особенному, что непременно вызывало внимание. Я искренне гордился тетей, обожал ее. Она не позволяла себе делать три вещи: никогда не садилась обедать в халате, «Курить на улице – моветон», любила выражаться она и, наконец - выйти на улицу, не уложив волосы, не накрасив губы, не напудрив носик и без духов - все эти «не», были для нее, невыносимы. Устроив меня в школу, что была во дворе дома напротив, я почти все вечера пропадал в театре, пересмотрел все спектакли, но больше всего, был безумно горд, что повидал последних из могикан – великих стариков МХАТ, о которых она рассказывала мне с упоением. Как-то, возвращаясь из школы, у самого подъезда, меня словно схватил сзади, чей-то скрипучий голос. - Молодой человек! Я буду нежно признателен, за вашу любезность помочь мне. Я обернулся, и увидел невысокого, изрядно не бритого, седого, но опрятно одетого, пожилого мужчину. Он старался вытащить трость, что завалилась за скамью. Я легко перегнулся за спинку, достав трость, подал ему. - Премного благодарен, - уже знакомо, проскрипел он. Вздернув плечами, что означало «пустяк», я в придачу улыбнулся и уже хотел пойти, как за спиной вновь, скрипучий голосос напомнил о себе. - Говорили, что на набережной появилось новое лицо... Повернувшись, я в недоумении спросил, - Что вы сказали, я не ... - Это Чехов, - добродушно опередил он. – Я вас вижу уже не впервой... Вы наш новый жилец? - Да... - сказал я, - несколько опешив, и моя рука поползла вверх, указывая на окно, что смотрело на нас с третьего этажа. - А...а!Это окно Софьи Николаевны, - посмотрев в сторону моей руки, уверенно сказал он. - Откуда вы знаете? – усмехнулся я. - Я здесь живу, молодой человек, почти сорок лет, и на свою память не жалуюсь, - улыбаясь, он затем быстро встал и... - Позвольте представиться, Борис Семенович, - и он протянул мне сухую, жилистую руку. - Алексей Никол..., - начал я в ответ, но осекся. – Просто, Алеша. - Очень, очень приятно, - помолчав. - А вы, счастливчик, молодой человек, - загадочно протянул он. - Как это? - недоумевая, спросил я, глядя ему в глаза, которые блестели как две влажных вишенки. - Видите ли, юный друг, в одна тысяча восемьсот шестьдесят третьем году, в меблированных комнатах третьего этажа, останавливался, будучи в Москве, - и его сухонькая рука, торжественно поднялась вверх, - Да, да... именно он, - и уже совсем не противным голосом, как мне показалось, произнес:
Как дымный столп светлеет в вышине! – Как тень внизу скользит, неуловима!.. «Вот наша жизнь, - промолвила ты мне, - Не светлый дым, блестящий при луне, А эта тень, бегущая от дыма...»
- Ну, вспоминайте же... Я отчаянно рылся в памяти, но мои потуги были тщетны, а новый знакомый, неустанно продолжал, не теряя надежды:
Я встретил вас - и всё былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое – И сердцу стало так тепло...
- Ну же...ну...- почти умолял он. И, я, от бессилия и отчаяния, выпалил, - Пушкин! Лицо Бориса Семеновича искривилось как гуттаперчевое, и, убедившись, что бесполезно рассыпать передо мной шедевры, простонал. - Не огорчайте старика, это другое великое имя... Я почувствовал тяжесть краски, залившей мое лицо. Уязвленный в своей безграмотности, тяжело вздохнув, я присел на край скамьи. - Мой юный друг, это великий Федор Иванович Тютчев. Всего, каких - то сто лет прошло... Представьте, что еще сохранилось его дыхание в этом доме, возможно, даже в вашей комнате, эти стены еще помнят звук его шагов, - и думая, о чем-то своем, сказал:
Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить...
Он вдруг замолчал, лицо его напряглось, будто собирался мерить Россию этим аршином, и продолжил уже тихо, доверительно. - Ваша школа сделала медвежью услугу Александру Сергеевичу, она его покрыла гримом, лоском, что стоит только вспомнить Арину Родионовну, как всякий, даже во сне, ответит - Пушкин. Но кто по - настоящему, глубоко его читал, я уж, не говорю о том, кто имеет преставление о нем, как о личности, - немного помолчав, добавил. - А ведь он жил, любил, страдал, и далеко не был баловнем. Баловнем муз - да, но не судьбы... Вот, у вас кто любимый писатель? - вишенки его сверкнули и впились в меня. - Ну, - начал я ерзать на скамье. - Ну... Джек Лондон, Купер,.. еще, - но он перебил меня. - Беда в том, что вы все больше интересуетесь чужими, а свое родное, кровное, знаете плохо, учите неохотно, и не дай Бог, если сотрется из памяти то немногое, что осталось, - и видимо почувствовав, мою подавленность, как-то легко и светло произнес. - Простите старика... С годами, мы - старые, начинаем либо брюзжать, либо теряем дар речи, становясь молчунами, а у меня недуг - болтливость, - и он, рассмеялся по-стариковски, одними глазами. - Не обессудьте... Извините, что задержал вас, отнял время. Очень, очень рад знакомству, всех благ, - говорил он это, глядя в глаза, смущенно протягивая, свою жилистую руку.
Продолжение следует Читать далее:
Еще у автора:
Комментариев нетДобавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. Войти.
Нет ни одного комментария. Ваш будет первым!
|
Вход
Войти через
Новости сайта
Новый 2017 Год!
31.12.16
Стихи с Новым Годом
29.12.15
Красивые стихи с днем рождения
24.04.15
Свежие произведения
Мне нужно то счастье
Раиса Андриянова, 31.08.21
Питер и дожди
Андрей Бонди, 30.08.21
В "Кисловодск”?
В_Странник, 29.08.21
Между летом и осенью
Лакрим, 19.08.21
История двух преступлений. Глава первая. Начало семейной жизни
Хасанов Васил Калмакматович, 08.08.21
Ходовой товар
Владимир Котиков, 06.08.21
Эхо
Людмила Максимчук, 26.06.21
Синевы озерцо глоточками выпили тучи
vgm, 12.06.21
Парадоксов парадокс
Huseyn Qurbanov, 27.05.21
Озвученные произведения
Случайные произведения
Поворот Леты
Мест, 13.05.10
Воину
В_Странник, 12.05.12
Создавать и делиться
Андрей Бонди, 30.04.21
Свет в ночи
Наташа Максимец, 12.12.10
Суицид по Апатии
TristanA, 20.06.12
Борей
Людмила Ураева, 01.11.14
жизнь и смерть
ТАНЕЧКА, 07.02.10
Чужая драма
В_Странник, 21.01.12
Досыта
Андрей Бонди, 03.12.16
|