Жили-были валенки – Сказка на антресолях

Из цикла «Порядок вещей»

Жили-были Валенки. Они долгое время не то, чтобы не пользовались сезонной популярностью, а просто мешали. Да, прочные, добротные, практичные – ну и что? Старомодные, неудобные, неуклюжие... Десяток лет назад запихнули их «с глаз долой» на Антресоли, выкинуть пожалели. Потом и забыли за текущими делами. Валенкам-то, может быть, уж пора было истлеть или сгнить до неузнаваемости, но, как ни странно, сохранились они хорошо – оказались выносливыми.

А на этих самых Антресолях не только Валенки свой век «доживали», но именно они оказались последними в списке ненужных вещей, от которых следовало избавиться хозяевам. Поэтому любой, заинтересовавшийся содержанием Антресолей, обнаружил бы там сначала Валенки, а потом – всё остальное.

Только кому захочется обнаруживать такое добро?

Дом был принципиально старым, гораздо старше Валенок. Никто в нём не проживал, правда, хозяева появлялись наездами, да только затем, чтобы удостовериться, цел ли домишко или сгнил до основания да рассыпался в прах. На Антресоли и не заглядывали. Незачем. Сами Антресоли были немного моложе Дома, но уже несколько лет подряд в скоростном порядке необратимо теряли свои стойкие качества, да что поделаешь?

Однажды по какому-то случаю Антресоли встревожились, вздрогнули, возможно, от какого-то толчка воспоминаний или... Дверки Антресолей вроде сами собой без натуги распахнулись, и Валенки, неожиданно почуяв волю, «спрыгнули» вниз.

Антресоли, допустившие досадную оплошность, тут же с грохотом захлопнули провинившиеся Дверки:

– Ни на кого положиться нельзя, никому доверия нет! Собственные Двери – и те подводят, а гарантировали верность и преданность без запоров и замков. Эх, зря Замок не поставили, надёжнее бы дело вышло...

Однако, ругаться было поздно: Валенки стояли как вкопанные на деревянном Полу, выполненном из лучших пород древесины производства прошлого, чуть ли не позапрошлого века.

– Нельзя ли потише? Чего вы меня так дубасите? – раздражённо проскрипел Пол, едва оправившись от весьма ощутимого удара и брезгливо стряхивая со своих рассохшихся досок бесцветную шелуху мусора, бывшую некогда первосортной половой краской. – Стар я стал... Ещё, чего доброго, проломлюсь и упаду в подвал, и вы – туда же.

Валенки смутились от неожиданности, потоптались неловко и, переглянувшись друг с дружкой, молвили слово. Вернее, слово молвил Правый валенок, который был с рождения проворнее Левого, потому что был старшим:

– Простите, извините, но мы не нарочно. Мы много лет не видели света белого, жили в темноте и тесноте рядом с полуистлевшими вещами – мешками, пакетами, коробками. Говорить было не то, чтобы не с кем, а и друг с дружкой – просто не о чем. А тут нечаянное дело...

– Да, братишка прав, – осмелел Левый валенок. – Мы неожиданно выпали, вырвались из нашего заточения, и...

– И что же? – грозно вздрогнул Пол.

– Да мы же упали и сильно ушиблись, – скривился нарочно Левый валенок, пытаясь, на всякий случай, вызвать сочувствие у окружающих. А окружающие возникали по очереди, осторожно наступая на неустойчивый Пол и приближаясь к Валенкам с трёх сторон: старая огромная Бочка, ржавая хромая Лопата и видавший виды, а также многие камни и заборы, двухколёсный Велосипед устарелого образца. Каждый из них имел оригинальный вид и не менее оригинальную предысторию, к тому же испытывал некоторое стеснение в передвижениях.

Не каждый день такие новости «падают с неба» на Пол.

– Ополоумели вы, что ли?! – возопил Пол, прогибаясь и потрескивая подгнившими половицами, на которые всё активнее наседали потревоженные падением Валенок солидные обитатели Дома. – Что напираете как танки, ведь предупреждал, сейчас провалюсь в подвал, а вы – вслед за мной! Угомонитесь, господа и граждане, остановитесь, не двигайтесь с места, а то...

Сознательная Бочка неловко покачнулась и резко остановилась, притормозив и Велосипед, который успел прислониться к ней одним колесом. А любопытная Лопата всё подпрыгивала, продолжала выделывать немыслимые кренделя, царапая Пол и подбираясь поближе к Валенкам. Валенки даже попятились назад, отодвигаясь в сторонку от Лопаты и стараясь не наступать на всё больше расползающиеся щели в Полу.

– Постойте все, – вмешалась безучастная до сих пор деревянная Лестница, высунувшись неуклюже из своего угла. – Давно у нас такого возмущения не наблюдалось. Годами ничего не происходило, пусть бы так и шло дальше. Так нет же...

– Так нет! – подхватил Велосипед, водивший близкую дружбу с Лестницей, кичащийся её покровительством и охотно пользующийся её же привилегированным положением в Доме. – Нужно уважать друг друга, а то худо будет нам всем.

– Худо? – удивилась Бочка, отворачиваясь от Велосипеда и угрожающе приближаясь к Валенкам. – Нам и так хуже некуда. Годами ничего с нами не происходило лишь потому, что мы тихо-смирно жили-были без казусов и кризисов, хотя и катились вниз по наклонной плоскости... Понимаете?

– Ну, не совсем, чтобы вниз, да ещё и по наклонной, – усмехнулась Лестница. – Вниз по ступенькам – это я ещё понимаю. Вот только Валенки...

Валенки уже догадались, насколько некстати они «свалились на голову» другим жителям неблагополучного Дома. А ведь там, на Антресолях, у них было совсем другое представление о Доме и его полноценных обитателях!

– Мы же не нарочно, – жалостливо вымолвил Правый валенок. – Понимаете, Антресоли состарились, Петли проржавели, Дверки прогнили...

– Да будет вам хныкать, – прохрипела ржавая Лопата. – Никто вас и не обвиняет. Просто ситуация у нас возникла пикантная, непривычная.

Пол, не прекращая скрипеть и шататься всеми половицами, примирительно произнёс:

– Ситуация некрасивая. Но дело в другом. Ставим вопрос шире: мы оказались в некоей ловушке, в этом самом Доме. Ждать хозяев иди дожидаться каких-то иных изменений в судьбе – смешно, а главное – хозяева в нас не нуждаются.

– Вот то-то! – всхлипнула из дальней ниши хрупкая Этажерка, которая когда-то была центром внимания целого Дома. – Мы пропадём именно потому, что никому до нас дела нет. Никому мы не нужны. Только если ты кому-то нужен, если кто-то в тебе заинтересован, тогда...

– Ну, знаете ли, ваши или наши упаднические настроения нам всем жизни не продлят! – остановил её Пол. – Надо настраиваться на другую мысль.

– На какую же? – робко спросила Этажерка.

– На такую: если мы не нужны никому – хозяевам этого самого Дома, разбойникам, богатым инвесторам, какие без труда снесут на корню этот Дом-развалину, а на его месте построят новый, или ещё кому-то за пределами Дома, то... – Пол собрался с мыслями и закончил: – То мы не пропадём только в том случае, если будем нужны друг другу. И... сами себе.

Лестница и Велосипед, которые и так были нужны друг другу в какой-то мере, скептически усмехались, поглядывая по сторонам: нужны-то нужны, да толку с того мало. Другие слушатели долго соображали, переваривая сказанное.

– А как это? В чём это должно выражаться? – нарушила молчание Лопата. – Кому я тут нужна? Себе-то... И попала-то я сюда нечаянно, потому что девать меня было некуда, потому что сарай сгорел, а выкинуть было жалко...

– Кто и как сюда попал, уже не имеет значения, – отвечал Пол, громко поскрипывая половицами в сторону Валенок, которые так и не поняли, имеют ли они право голоса или нет при таком обороте событий. – Нам важно принять жизненное решение. Способны ли мы сделать это? Располагаем ли мы нужными ресурсами? Например, мои ресурсы ещё не исчерпаны!

– Ресурсы? Решение? – удивилась Этажерка. – Даже если ресурсы позволяют... И что от этого решения зависит, если мы находимся в полной изоляции от внешнего мира?

– Я понял, понял! – завертел передним колесом Велосипед, предварительно опершись на заднее. – Мы отрезаны от внешнего мира. Мало того. Мы не так молоды и не так складно устроены, как... современные аналоги. Но у нас есть наш Дом и... наш внутренний мир. Мои ресурсы – мой внутренний мир, который, например..., хранит достижение мысли изобретателя, создавшего меня. Пусть даже изобретены более совершенные модели велосипедов, но от этого я... ничего не потерял.

– Ой, а мой внутренний мир – это книги, которые я бережно храню по сей день, – сообразила Этажерка. – Я их прочла, многие из них люблю, дружу с ними. Буду хранить, пока не...

Книги, сложенные стопкой на Этажерке, только вздохнули:

– Да, нас никто уже не читает, но хуже от этого мы не стали. Главное в нас – содержание. Какие теперь книги в ходу? И кто их читает? Или теперь вообще не читают книг?

Неуклюжая Бочка никак не могла понять, кому и какая польза от неё может быть в этом наглухо запертом Доме. Раньше без неё в хозяйстве обойтись было просто невозможно: то в ней огурцы солили, то капуту квасили, потом хранили ненужные вещи, потом сухие дрова, потом мусор... Но тогда она в доме не жила – а только в подвале или в саду. И неплохо жила!

– Вот и говорю: нужно принять решение и действовать последовательно, – повторил Пол. – Внутренний мир есть у каждого, поэтому сдаваться рано.

Валенкам стало совсем неуютно и неловко. Они были настолько и так давно никому не нужны, что уже свыклись с этаким порядком вещей. А тут, оказывается, важно, чтобы был внутренний мир. А какой у Валенок внутренний мир? Внутри каждого Валенка – пустота. Может, раньше, когда-то, давно...

...Валенки окинули взглядом весь Дом, с тоской взглянули в давно не мытое, запылённое маленькое Окошечко – окно в большой мир, от которого были отрезаны навсегда. Серый дождь стучал в Окошко острыми каплями. Серая осень скоро сменится такой же серой зимой, сырой и безликой. Сказывают, настоящей-то зимы давно не было. Серые мысли одолевали.

А Валенкам бы в самую пору вырваться на волю, пробежаться по снежку, потоптаться по сугробам, прокатится по ледяным накатанным дорожкам, ведь они ещё крепкие!

Другого внутреннего мира у Валенок не было.

А внешнего – оставалось всё меньше и меньше...

Валенкам со всей жгучей силой неисполнимого желания захотелось обратно, хотя бы на Антресоли, в прошедшее недавно время, когда у них теплилась пусть самая маленькая, но всё-таки, надежда на какое-нибудь будущее...

Но назад было нельзя.

Никто не знает, что нас ждёт впереди...