Человек из прошлого...На моей памяти еще живы воспоминания о коммуналке, со своим убогим, допотопным бытом, правда уже без керосинок и примусов, резкого запаха мастики, которой натирали паркетные полы, но зато не утратившие остроты интриг, похожих скорее на игру в карты, где непременно были свои - король, дама, валет... В нашей квартире было девять комнат - огромная кухня, вечно занятый в самый неподходящий момент, туалет, рядом ванная и длинный, кривой коридор, выходящий на черный ход, всегда заставленный разным барахлом. Старожилами нашей коммуналки была пожилая пара, он - Михаил Петрович - тощий, длинный, с белесыми бровями, вечно всем недовольный, частенько выпивший, отчего взгляд был диковатый, и она - Нина Павловна, под стать ему - сухопарая, с вопросительным выражением на лице, с претезией на интеллигентность, но иногда, ее сильно хромавшая воспитанность, могла выкинуть что-нибудь экстравагантное до неприличия. Они занимали две комнаты, он был когда-то чиновником, далеко не средней руки, их дети выросли и жили уже давно отдельно. В комнате по-соседству, ютилась семья: муж, жена и их дочь, восемнадцати лет - интересная, длинные ноги, милые светлые завитушки на висках, студентка медицинского - Оля. Напротив их, в большой, перегороженной высоким книжным стеллажом комнате, окнами во двор, жили мы - я, моя младшая сестра и мама, наш папа часто бывал в командировках на севере, так что мы почти привыкли жить одни. Мне, в ту пору, стукнуло четырнадцать лет, я только что перешел в восьмой класс, и признаюсь - Леля, так звали ее все, мне очень правилась, при виде ее, меня охватывало непривычное волнение, только не смейтесь - я начинал уже чувствовать внутренний трепет перед женщиной, восхищение ею. Перед дверью их комнаты, предательски скрипела одна паркетина, и я, обычно прислушиваясь, заметил, что когда выходили взрослые, то она издавала сиплый, недовольный визг, но совсем по-особому она звучала когда выходила Леля. Это был тонкий, изящный писк, который призывно отзывался во мне, и я летел на кухню с видом невыносимо - срочного дела. Поверьте, мне было довольно смотреть на Лелю затылком, а она, подозревая цель моих набегов, глядела на меня снисходительно, даже с пренебрежением, что отражалось на ее лице - я замечал это, видел даже спиной, но это была уже моя очень личная драма... За нами, дальше по коридору, была комната Бориса Львовича - литератора, как называла его Нина Павловна, он давно жил один, жена ушла от него к какому-то критику, о чем я узнал однажды, сидя в туалете, из разговора женщин на кухне. Он был неказист, на вид лет шестидесяти пяти, может больше, жутко стеснявшийся своей внешности, и казалось, что в его птичьих глазах стояла грусть. Я должен признаться вам - у меня был дикий, ужасный недостаток, даже - страсть - подслушивать разговоры взрослых. Моя мама, не зная отчего, пользовалась доверительным отношением у Бориса Львовича, и он, иногда заходя к нам, делился с ней о своем, наболевшем, а порой, и о сокровенном. Вероятно, ему было не с кем больше поговорить по душам, он производил впечатление одинокого человека. Однажды, я подслушал разговор, когда он зашел к нам в очередной раз. Он с какой-то грусть говорил о том, что его совсем перестали печатать, из-за того, что он сказал где-то не то, что надо - про какие-то танки в Чехословакии. При чем здесь танки, я тогда не понял, как не понял и про статьи, где ругали его рассказы за мелкотемье, и еще, но это, было самым интересным для меня. Оказалось, что у него есть любимая женщина, лет на двадцать пять моложе его, и что она давно безумно его любит. В этот момент у меня перехватило дыхание, и я живо пересел за стол так, делая вид что готовлю уроки, чтобы через амбразуру в стеллаже, было лучше слышно и видно. - Ну, так что же вы, Борис Львович? - сочувственно, не без интереса, умоляюще, вырвалось у мамы. - Наденька, (так звали мою маму) не смешите меня... Посмотрите, - и он повернулся в профиль, разводя руками. Потом немного погодя, задумчиво улыбаясь, добавил, - У нее очень большие, красивые глаза, она стесняется их и вообще, она так тонко чувствует меня... Верите, нет - мне плохо, и ей тоже, я радуюсь чему-нибудь, и она в восторге от этого... Понимаете, Надя? Согласитесь, это ведь редкость... А что я?.. Я могу только искренне пожалеть, посочувствовать, мне иногда неловко, стыдно перед ней, что я неудачник, что для меня, надо полагать, все уже почти закончилось... А она, так еще молода и интересна...да, и хороша собой. Что я могу ей дать?.. Я уже прибежал к финишу, а ей еще бежать и бежать, - и он посмотрел на маму так, что ей стало нестерпимо обидно за этого, доброго, порядочного человека, которого невзлюбила судьба. - Я ведь знаете, рос без родителей, - помолчав, Борис Львович стал говорить снова, - У чужих, в сущности, людей, потом война, ранение, госпиталь... Думалось, ну вот, кончится война, и тогда, все будет не так как было... Жизнь станет чище, светлее, свободней... а вышло... Да... нет, конечно, были, были и радости и, как говорят - глупое счастье, но со временем как-то стало неспокойно на душе, понимаете, словно она больна... И действительно, во всем его облике было что-то недужное, глубоко скрытое, вызывающее жалость. Комнату в конце коридора занимала Варвара Семеновна - старая большевичка, ей тогда перевалило далеко уже за семьдесят. Она была совсем седая, грузная, тяжело передвигалась, и мне часто приходилось бегать для нее в магазин за продуктами, за что она платила мне конфетами, которыми я делился с сестренкой. По вечерам кухня оживала, наполнялась всевозможными запахами - женское население хлопотало над ужином, и когда там была Леля, то я непременно находил причину забежать на кухню, чтобы хоть мельком взглянуть на нее. В такие моменты, Нина Павловна, обязательно смотрела то на меня, то на Лелю, как-то вызывающе - многозначительно, и при этом, загадочно ухмылялась. Однажды, в один из таких вечеров, как только, Борис Львович заглянул на кухню, Нина Павловна с особым вниманием для всех, сообщила, что Борис Львович стал часто получать письма, явно написанные женской рукой, без обратного адреса, чего раньше никогда не было, и она тут же, взяла его в оборот. - Борис Львович, вы напрасно что-то скрываете от нас, хотя все уже давно отметили, как вы посвежели, у вас загорелись глаза, стала легче походка... Пора бы познакомить нас с вашей незнакомкой, - и Нина Павловна, победоносно окинула взглядом всех присутствующих на кухне. - Это чистейшее заблуждение, - старался увильнуть Борис Львович, - И во многом, надо сказать, преувеличенное... Да, письма... но, они от читателя, от... читательницы, - нехотя поправился, не умеющий ловчить, Борис Львович. - В них, наверно, не только о признании вашего таланта, - не унималась, Нина Павловна. - Ну что же, если вы так настаиваете, то я постараюсь удовлетворить ваше любопытство, Нина Павловна, - сдался Борис Львович, затем достал из кармана свежее письмо и подал его мне. - Сережа, я прошу тебя, прочти. Я стал разбирать написанное, но тут, мама взяла письмо у меня из рук и начала читать: Уважаемый, Борис Львович! Пишу вам вновь, надеясь, что вы не осудите меня за назойливость. Я постоянно думаю, каким же надо обладать добрым, отзывчивым сердцем, чтобы писать такие рассказы, как ваши. Вы, вероятно, не совсем представляете как о многом они заставляют меня задуматься, а зачастую пересмотреть мое отношение к жизни. Я очень благодарна вам за то, что вы есть, что, не зная друг друга, мы живем одними мыслями, которые вызывают во мне благородные чувства, и я знаю, что теперь уже никогда не позволят мне быть равнодушной ко всему живому, ощущая беспредельное единство со всем, что окружает нас. Я очень рада за вас, ведь в сущности, если даже только одна я, благодаря вам, стала хоть чуточку добрее, то жизнь вами уже порожита не напрасно. Позвольте в мыслях обнять вас и пожелать... Вдруг, мама запнулась, увидев на пороге кухни Михаила Петровича. На его лице было написано, что он не в добром расположении духа, и ко всему прочему, был нетрезв. - Это про кого ты читаешь? Кто это в нас чего-то пробуждает, а? - слегка заикаясь, процедил сквозь зубы Михаил Петрович, - Это кто, Львович что ли, герой нашего времени... Писака, которого не печатают. Тебя перестали печатать, а ты знаешь почему?.. Вот, вот...Жил бы как все, не лез бы вперед батьки... Вашему брату, все что-то надо, вас не просят, а вы все равно лезете... Под кожу норовите залезть. От вас одни неприятности, ничего хорошего... Смута только от таких, как ты... Что, я не прав? Тут не выдержала моя мама, - Михаил Петрович, ну зачем вы так, прекратите, тем более, что вы немного того, - и она грубо показала знакомый всем жест. - Да, я выпил, и что, разве я мешаю кому-то жить? Это нам мешают, из-за них все... хотят на дыбы поставить...Племя поганое... Что все замолчали, читаете тут, или притворяетесь и не знаете, что эти письма пишет ему Надежда? - и он в упор уставился на мою маму. - Миша, перестань, прошу, не надо, иди в комнату, - взмолилась, чувствуя неладное, Нина Павловна. Мама выбежала из кухни, мы с Лелей стояли обалдевшие, а Варвара Семеновна только сокрушенно качала головой, воцарилась предгрозовая тишина. Борис Львович был растерян, беззащитен, в каком-то отупении, не понимая что происходит, стоял совсем отрешенный, и вдруг, словно его ошпарили кипятком, завопил не своим голосом, - Ради Бога, прошу, оставьте, забудьте меня, не мучьте, умоляю! Дайте спокойно дожить! - и с этими словами, он метнулся было в комнату, но тут же опомнившись, выбежал из квартиры, с грохотом хлопнув за собой дверь. Как, каким образом, Михаил Петрович узнал, что эти письма писала моя мама, я не знаю до сих пор, возможно, она опрометчиво выбросила на кухне в мусор начатое, но испорченное письмо, а может быть...нет, не знаю что и подумать. Борис Львович не появлялся много дней, и вот как-то воскресным днем, мы возвращались, не помню откуда, с мамой домой, и почти столкнулись с ним во дворе дома. На нем не было лица, он был сам не свой, даже не заметил нас, и когда мама окликнула его, то обернувшись, он чужим голосом тихо произнес, - Она умерла от разрыва сердца, - и удаляясь от нас, я увидел как задергалась его голова и затряслись плечи. В этот день, он ни разу не вышел из своей комнаты, никто не видел его и на следующий, и тогда, на третий день, мама решилась постучать в его дверь, но в ответ отозвалась только тишина. Читать далее:
Еще у автора:
Оставлен 1 комментарийДобавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. Войти.
|
Вход
Войти через
Новости сайта
Новый 2017 Год!
31.12.16
Стихи с Новым Годом
29.12.15
Красивые стихи с днем рождения
24.04.15
Свежие произведения
Мне нужно то счастье
Раиса Андриянова, 31.08.21
Питер и дожди
Андрей Бонди, 30.08.21
В "Кисловодск”?
В_Странник, 29.08.21
Между летом и осенью
Лакрим, 19.08.21
История двух преступлений. Глава первая. Начало семейной жизни
Хасанов Васил Калмакматович, 08.08.21
Ходовой товар
Владимир Котиков, 06.08.21
Эхо
Людмила Максимчук, 26.06.21
Синевы озерцо глоточками выпили тучи
vgm, 12.06.21
Парадоксов парадокс
Huseyn Qurbanov, 27.05.21
Озвученные произведения
Случайные произведения
История 1.десткая неожиданность.
Юлька, 10.06.11
Серпантин
Тимур Лезин, 28.03.12
Чёрный Дракон
Славянский жрец, 08.01.12
Тень на стене - танцующая нимфа
Алексантин, 30.07.15
Не ходи, не жди ответа
кошка, 01.08.12
воспоминания прошлого (демо)
пациент, 14.02.11
Неосознанно
Андрей Бонди, 20.04.24
Всегда буду с тобою
Азизочка, 26.05.09
Где здесь ты? Я!
Творятель Артюгин Валерий, 13.12.10
|