Василий Тёркин на Донбассе

Вася Тёркин, Вася Тёркин,

Парень с русой головой,

Ты сражался на пятёрку,

Наш отличник боевой.

Вот лежит он на перине

Из мягчайших облаков,

В небесах одна картина

Сколько ни пройдёт веков.

Так солдату скучно стало,

Что взмолился Богу он:

«Мне сойти бы с пьедестала,

Погулять один сезон,

Посмотреть как в КОММУНИЗМЕ

Процветает наш народ.

Ты же видишь в пессимизме

Я уже который год.»

Бог прищурился с улыбкой:

«Ох, уж мне богатыри...»

И туман развеял зыбкий:

«Ну, пойди-ка, посмотри!»

Повинуясь Божьей силе,

Он разбил о землю лоб,

Огляделся наш Василий:

«Да ведь это же окоп!!!»

Оказался он в окопе

Точно в том один в один,

Что копал по всей Европе,

Наступая на Берлин.

Вот сидят артиллеристы,

Та же копоть, та же грязь,

А напротив них фашисты

И бандеровская мразь.

И ребята вроде те же,

Что в его входили взвод,

Вон Андрюха сало режет:

«А который нынче год?»

И ответ стегнул, как плетью,

Словно мордою об стол:

«Нового тысячелетья

Год пятнадцатый пошёл!»

«Приложило парня, братцы» –

Посочувствовал комбат:

«Да, две тысячи пятнадцать –

С возвращением, солдат!»

* * *

Он забился как в постели

Поперёк родной земли,

Разобрать бойцы сумели

Только: «Как же вы могли!»

Отрыдал он, как ведётся,

Бога помянул и мать:

«Видно вечно нам придётся

За Россию воевать...»

Он очухался нескоро,

На душе нехорошо,

И поближе к разговору

Наш Василий подошёл.

Говорил парнишка малый

С виду школьник-губошлёп,

Речь, как в горле ком, вставала,

Запинался, морщил лоб:

«На дороге в поле чистом

Помню, как взлетала пыль,

И расстрелянный фашистом

Небольшой автомобиль.

А «укроп» всё лупит, лупит,

Невозможно подойти,

И я вижу детский трупик –

Девочка годов пяти.

Я рванулся, взял на руки

И отнёс её в кювет,

И ни страха в ней, ни муки,

Пульса нет и жизни нет.

С той поры она мне снится.

Перестал я быть собой.

Был контуженный в больнице,

Всё равно вернулся в бой».

Закручинились солдаты,

И парнишка тот затих:

«Ведь своих же бьём, ребята...

А выходит – не своих...»

Под Донецком это было,

Трупы, вонь, вороний грай,

И стоит Саур-Могила,

Словно вновь прошёл Мамай.

* * *

Угостился Тёркин кашей

И соседа попросил:

«Расскажи о жизни нашей,

Что-то вспомнить нету сил».

- Вон сидит казак с нагайкой,

Харча ест за целый взвод.

Ты его послушай байки,

Он по делу, не соврёт.

Это Юра Евстигнеев,

Он которую войну

Провожает лиходеев

На два метра в глубину.

И казак, усы поправив,

Начал долгий свой рассказ,

Что бойцов не позабавить,

Чай оно не в первый раз:

«На Донбасс пришёл я, братцы,

Словно в омут головой,

Но сумели разобраться,

Раз казак, то значит свой.

Командир узнал по слухам

Про пластунский мой талант

И сказал: «Да ты, братуха,

Прирождённый диверсант».

По знакомым местным тропам,

По нехоженным местам

Мы ходили в тыл к «укропам»

И давали по тылам.

В первый раз как отпалили,

Пулемёт забрали мой,

На посту меня забыли

И уехали домой.

Мы отъехали немного

Километров тридцать пять,

Но поди узнай дорогу –

В темноте-то не понять.

И голодный шёл ночами

Я к своим четыре дня,

Словно крылья за плечами

Вырастали у меня.

Промахнул я фронт и сдаться

В пост милиции пришёл,

И проспал часов пятнадцать,

Под арестом хорошо...!

А на утро, к нам приехав,

Командир меня признал,

Похвалил, хоть не до смеха:

«Выжил! Профессионал!»

* * *

Тёркин выпил, крякнул смачно,

Чай не пил который год:

«Что-то всё тут слишком мрачно.

А солдатский анекдот?»

– Анекдот, так до икоты,

И для смеха нужен час,

В нашем деле анекдоты

Сами сыплются на нас...

В поле сервис в стиле ретро,

Туалетов нет нигде,

И пошёл солдат до ветру

По большой своей нужде.

Поза, как у монумента,

Не пацанская возня.

При таком срамном моменте

Вроде стыдно смерть принять.

Испугавшись наступленья,

Выставил «укроп» прицел

И затеял с ним сраженье,

Минный учинил обстрел.

Вот таврическая сила,

На квадратной на версте

Аж бумажку размахрило,

Что висела на кусте.

Но смеялись мы до боли:

«Вот везучий паразит!

Всю траву скосило в поле,

А орёл-то наш сидит!»

И покрыв врага позором,

Натянул герой портки:

«Помогли... А то запором

Долго мучился, сынки!»

* * *

Нас контузило нередко,

Раз осыпало всего,

Но фашист стрелял не метко,

Слава Богу, ничего.

Из осколков пыль такая,

В голове и гул, и шум,

Вот сижу и ковыряю,

Как из булочки изюм.

И в больничном отделеньи

Обращаюсь я к врачу:

«Я по поводу раненья

Заключение хочу».

Приобняв меня на равных,

Доктор вымолвил: «Дела-а-а!

А у Вас, дружочек, травма

Претяжёлая была!»

– Почему Вы заключили,

Что тяжёлый был «фугас»,

Вы меня ведь не лечили,

Я Вас вижу в первый раз.

Старый доктор только хмыкнул

И воззрился на меня,

И слегка зубами скрипнул,

На себя мол, брат, пеняй.

А потом на всю палату

Объяснил, как щёлкнул вошь:

«Ты вопрос мне этот пятый

Раз сегодня задаёшь!»

* * *

Раз собрали нас в палатке:

«Танков прёт не сосчитать,

И придётся вам ребятки

Здесь сегодня умирать!»

А земля, как стол из камня,

И не выдолбить окоп,

И привиделся тогда мне

Мой сосновый свежий гроб».

Тёркин со слезами слушал,

Смерть почувствовав спиной:

«Неужели же «катюши»

Не осталось ни одной?»

– Ни «катюши» канонаду

И ни бомбы ясным днём

Ты, дружок, послушай «грады»,

Полежи под их огнём.

И случилось это чудо

В самый наш последний час.

Мы не видели откуда

Как пальнули через нас...

Мне б давно лежать в могиле,

Соблюдать закон земли,

Только «грады» их накрыли,

Как скорлупки подожгли.

* * *

И остался Тёркин с ними.

И война, так уж война.

С кем же, как не со своими,

Раз подмога им нужна.

Дни за днями, дни за днями

Под дождём и под огнём

Тёркин бился вместе с нами,

Защищая отчий дом.

Воевал он не напрасно,

Видел через интернет,

Как по площади, по Красной

Пронесли его портрет.

Шли и правнуки, и внуки,

Веря в правду, помня долг,

Как листва махали руки,

Это был «Бессмертный полк».

Каждый нёс родное имя,

Что спасло нас от беды,

И Владимир Путин с ними

Встал в победные ряды.

Шёл в толпе на встречу мая,

Не скрывал от нас лица,

Как ребёнка прижимая

Фотографию отца.

Люди шли и были рады

Миру, солнцу и весне,

Но бойцу не до парада,

Вася снова на войне.

Тёркин наш сражался ловко,

И Господь ему велел

За солдатскую сноровку

Оставаться на земле.

Тёркин виден по улыбке

Русской, честной, зоревой.

По улыбке без ошибки

Вы узнаете его.

С шуткой, смехом, приговоркой

Он наделал много дел,

И Гагарин тоже Тёркин,

Только высоко взлетел.

Здесь живут такие люди,

Что не могут не летать,

И всегда Василий будет

Нашу землю защищать!

»