О вечности лета гудели траве золотые шмели

Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.

В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.

Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.

Автор книги «Не спросишь серых журавлей».

 

Одурманил запах липы

 

После дней ненастных милость -

распахнулась синева,

одуванчику приснилась

золотая голова.

 

Из привычных будней выпал -

суеты и спешки нет,

одурманил запах липы -

нам с тобой по двадцать лет.

 

Не жалей - осталось мало

в пересчёте на года,

где закат, полоской алой,

мотыльком вспорхнёт звезда.

 

И не бойся ошибиться -

и кукушки тоже врут...

молодые наши лица

отразил зеркальный пруд.

 

А дождь опять нанёс штрихи

 

Судьбу напрасно не кори,

что нашу жизнь делить на три -

жизнь наяву, на ту, что в снах,

на ту, что прожил на словах.

 

Былые вспомнились грехи,

а дождь опять нанёс штрихи

на вставленный в окно пейзаж,

и грусть - порой - и крест, и блажь.

 

Ушла гроза, воскресла тень,

вздыхаешь - отцвела сирень,

повсюду тополиный пух,

и не спалось вчера до двух.

 

И что ты тут ни говори,

а жизнь опять делить на три -

на ту, что будет, что прошла,

на ту, что прожила душа.

 

И поклоны бьёт синица, отпуская всем грехи

 

Отцветает куст сирени,

одуванчик белый сник,

в кружевных накидках тени

прогоняют солнца блик.

 

На берёзах пеной мыльной

кучевые облака,

у стрекоз в зеркальных крыльях

отражается река.

 

Ветерку с утра не спится,

сарафан измял ольхи,

и поклоны бьёт синица,

отпуская всем грехи.

 

И слова - такая малость,

а волнение в крови...

сизари у ног собрались

и воркуют о любви.

 

Ронял шиповник в травы по капельке закат

 

Недолго дождик капал,

вздыхала зря река,

сосна мохнатой лапой

прогнала облака.

 

В дремоту впали тени,

ветра сморила лень,

и в облачке сирени

пропал гудящий шмель.

 

Будила чайка криком

грозу и спящий гром,

хотелось о великом,

а слово - о земном.

 

Века меняют нравы,

но не разлук обряд...

ронял шиповник в травы

по капельке закат.

 

И белый иней одуванчика

 

Весна уже уходит в прошлое -

густой травой, на зорьке скошенной,

грозой, вишнёвыми метелями,

туманом яблонь и капелями.

 

Цветок жасминовый закружится

и льдинкой поплывёт по лужице,

и белый иней одуванчика

накроет солнечного зайчика.

 

Шмелю, стрекозам и соцветиям

три летних месяца - столетия,

порхает бабочка-капустница,

где жёлтый лист на снег опустится.

 

Прошу тебя - не надо мучиться,

что поздняя любовь - разлучница...

поверь - спасёт от неизбежности

простое слово с жестом нежности.

 

О вечности лета гудели траве золотые шмели

 

С начала июня - неделя,

тюльпаны уже отцвели,

о вечности лета гудели

траве золотые шмели.

 

А пышную зелень квартала

губили не тучи, а зной,

смотрел, как сирень отцветала,

со мной одуванчик седой.

 

Я знал, что меня ты любила

и что не сойтись берегам,

цветущая ветка рябины

досталась февральским снегам.

 

Когда нас былое отпустит,

и память, и годы решат...

мы кто? - только коконы грусти,

а бабочкой станет душа.

 

Время лиловых туманов сирени

 

Время лиловых туманов сирени,

смеха, улыбок и откровений,

синих ночей и метелей акаций,

время, в котором нельзя нам остаться.

 

Звёзды слетятся к окну мотыльками,

если захочешь, лови их руками,

солнечный день или пасмурный вечер -

радость такой же осталась при встрече.

 

Пух одуванчиков с бабочкой кружит,

яблони цвет льдинкой плавает в луже,

время - река без истока и устья,

дважды войдёшь - не расстанешься с грустью.

 

Следом за зноем - шумные грозы,

ангелы трав - голубые стрекозы...

время, которое ловим мы снами,

знает, что будет по осени с нами.

 

И тени кружева плели из света

 

Смотрели василёк и подорожник,

как бабочек прогнал с поляны дождик,

макушку целовал ромашке рыжей

и мял ей накрахмаленные брыжи.

 

Лениво тучи уползли на север,

дрожал насквозь промокший русый клевер,

дышала тяжело листва густая,

и день отлёта знала птичья стая.

 

Пчела гудела - скоротечно лето,

и тени кружева плели из света,

слетались голуби, просили хлеба...

а в лужах твой двойник касался неба.

 

Перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето

 

Дневные звуки затихали,

пришла ночная хмарь дворами,

и дождик покрывал штрихами

пейзаж в оконной белой раме.

 

В соседнем доме гасли окна,

и чья-та сигарета тлела,

высокие берёзы мокли,

подняв подолы до колена.

 

Привычный круг настольной лампы,

ты рядом - и душа на месте,

и шорох падающих капель

баюкал колыбельной песней.

 

Ушла гроза - и в три светало,

объёмы обрели предметы...

перевязав полоской алой,

заря несла в подарок лето.

 

И звон дождей, и запах лип

 

Качнётся занавески тюль -

распишет тень полы под гжель,

несёт к окну хмельной июль

и запах лип, и звон дождей.

 

А в ряби лужи дрожь берёз

и месяц - сломанным кольцом,

в копну рябиновых волос

уткнулось облако лицом.

 

Встревожат небо сизари,

где звёздочка над ивняком,

летящая на свет зари,

ночным сгорает мотыльком.

 

Что время к осени спешит,

напомнит мокрой ветки всхлип...

строка из дневника души -

и звон дождей, и запах лип.